Знаменский
Петр Васильевич

"Республика Татарстан" № 159-160 (25495-25496) 11 августа 2005, четверг

Нестор-летописец казанской alma mater

Трудно передать словами чувства, которые охватывают всякого исследователя, когда он впервые открывает доселе неизвестные миру автографы выдающихся людей. Держишь в руках листочки с записями, сделанными сто с лишним лет назад рукой великого мастера, - и устанавливается какая-то мистическая связь между тобой и далеким автором, рушатся разделяющие временные барьеры и ощущаешь даже какое-то таинственное присутствие человека, давно покинувшего земные пределы. Именно такое трудно объяснимое чувство довелось пережить автору этих строк, когда при изучении фонда профессора Казанской духовной академии Петра Васильевича Знаменского в Национальном архиве РТ неожиданно обнаружились автографы писем классика русской литературы Николая Лескова казанскому профессору.

Переписка, начатая по инициативе писателя, охватывает пять лет - с1875 по 1880 год - и вызвана тем огромным интересом, который Лесков проявлял к истории религий, и в особенности к православию и истории русской церкви. Внимание известного писателя не могли не привлечь труды казанского профессора П.В.Знаменского, в частности его ставшая к тому времени широко известной "История русской церкви". Как сам Лесков отмечает в письмах, достоинство исторических сочинений Знаменского состоит в трезвом, правдивом взгляде автора на исторические события, в независимости суждений и мировоззрения, в отсутствии "направления", будь то консервативно-охранительное или же радикально-либеральное, что соответствовало позиции и самого Лескова. И второе, о чем он неоднократно повторял, - это ярко выраженная художественность изложения в описании исторических лиц и событий. Признание литературных достоинств сочинений Знаменского в устах автора бессмертного "Левши" и "Очарованного странника", думается, дорогого стоит. Кем же был на самом деле казанский адресат Лескова?

К сожалению, многие десятилетия было не принято говорить о той большой роли в деле просвещения, которую играла, наряду с университетом, Казанская духовная академия. А ведь ее воспитанниками и профессорами были такие выдающиеся деятели отечественной науки и культуры, как востоковеды Н.Я.Бичурин (о.Иакинф), Н.И.Ильминский, Г.С.Саблуков, Н.Ф.Катанов, историки Г.З.Елисеев, А.П.Щапов, Н.Я.Аристов, богослов А.М.Бухарев (о.Феодор), философ В.И.Несмелов, правовед И.С.Бердников и многие другие. В плеяде замечательных историков академии самое выдающееся место, несомненно, принадлежит П.В.Знаменскому, чьи труды получили наибольшую всероссийскую известность.

Петр Васильевич Знаменский родился в 1836 году в Нижнем Новгороде в семье дьякона. Все его предки, как по мужской, так и по женской линии, за очень редким исключением были священнослужителями, занимая на иерархической духовной лестнице самые нижние или средние ступени. Лишь одному из родственников - Ивану Михайловичу Певницкому - удалось подняться на более высокую ступень этой лестницы. Выпускник Петербургской духовной академии, в 21 год он получил звание магистра богословия - случай небывалый в истории академии - и был назначен священником в русскую церковь при гробе великой герцогини Вюртембергской Марии Павловны, где прослужил 26 лет, после чего переведен священником дворцовой церкви в Зимнем дворце. Иван Михайлович был семейной гордостью рода Знаменских. Свою магистерскую стипендию 100 рублей серебром в год он распорядился передать своей сестре Анне Михайловне - бабушке Знаменского, которая была обременена большим семейством. Бабушка Анна была полновластной хозяйкой многолюдного семейства Знаменских. Как отмечает Петр Васильевич в своих автобиографических заметках, она оказала на него большое духовное влияние. Бабушка чуть ли не наизусть знала Четьи-Минеи, по которым Петруша уже в пять лет выучился грамоте, на досуге любила читать церковные книги, к ней обращались за помощью в разъяснении трудных мест Священного Писания семинаристы-квартиранты, а однажды она поразила даже самого архиепископа своими познаниями.

В противоположность ей матушка-дьяконица была современной женщиной. Ее духовные интересы лежали совсем в другой области: романы Поль де Кока и подобных ему писателей, театральные постановки - вот ее духовная пища. Отец-дьякон был хорошим латинистом и любил на досуге поспорить на философские темы со своими приятелями и также частенько захаживал в театр, был знаком с актерами, бывшими его прихожанами, с которыми частенько любил и кутнуть. Воспитанием детей родители, по сути, не занимались, почти целиком возложив это дело на бабушку.

Материальное положение Знаменских было довольно скромным. Они хотя и имели собственный дом, в котором даже сдавали углы семинаристам, но каких-либо сбережений на черный день не скопили. И когда такой день наступил - семья лишилась своего кормильца, отца шестерых детей, погибшего в результате разбойного нападения, - то даже хоронить его пришлось на деньги, собранные по подписке среди прихожан.

Вдова с шестью детьми на руках оказалась в очень трудном положении, поэтому на семейном совете поначалу склонились к тому, чтобы отдать Петрушу, самого старшего из детей, которому едва исполнилось 14 лет, в приказные в лавку. И неизвестно, как бы сложилась его дальнейшая судьба, если бы один из опекунов не обратил внимание на незаурядные способности к учению своего подопечного и не настоял на том, чтобы отдать мальчика в духовную семинарию на казенный кошт. Он предсказал, что, выучившись, Петя займет более достойное положение, чем его отец, и вытащит семейство из нужды. Так оно впоследствии и оказалось.

Петр Знаменский стал учащимся Нижегородской семинарии. Суровый быт русской бурсы хорошо известен по литературе. Самым ярким произведением, посвященным бурсацкой жизни, безусловно, являются "Очерки бурсы" Н.Помяловского, в которых Д.Писарев увидел сходство между положением бурсаков и арестантов. И это не кажется большим преувеличением, когда читаешь воспоминания П.В.Знаменского о его годах учения. Две главные беды сопровождали семинаристов. Первая - постоянное чувство голода. Вот, к примеру, как он описывает семинарский стол. Завтрак: кружка кваса с ломтем черного хлеба. Обед: щи или гороховый суп с добавлением в скоромные дни двух-трех еле заметных кусочков мяса и неизменная гречневая каша, приправленная ложкой масла. Щи хлебались из общей миски на шесть человек. Ужин: та же каша и стакан кипятка. Кружка молока с белой булкой, которые получали воспитанники из состоятельных семей, были предметом зависти тех детей, которые по бедности родителей не могли себе этого позволить. Вторая беда, от которой страдали семинаристы, - обилие насекомых в платье и постелях, или, как выражается Знаменский, "скотоводство". Банные дни, устраиваемые через каждые две недели, были настоящими праздниками для бурсаков. Остальные тяготы бурсацкой жизни: помыкание младшими учениками со стороны старших, суровая дисциплина, строго карающая даже за невинные детские шалости, изнурительные занятия малопонятными юным умам догматическим богословием и латынью - были ничтожными по сравнению с первыми двумя.

По-спартански суровый и аскетичный семинарский быт сформировал привычки и образ жизни Знаменского. Всю жизнь он щедро помогал обездоленным. На его фактическом попечении оказались дети его сестер, семейное положение которых было неблагополучным: у одной муж-священник оказался подвержен распространенному на Руси пристрастию к алкоголю, вторая осталась вдовой в молодых летах. Материальную помощь, зачастую анонимную, Знаменский оказывал и семьям недостаточно обеспеченных преподавателей, и, особенно, студентам. Но в свои бурсацкие годы ему помощи ждать было неоткуда и приходилось рассчитывать лишь на свои силы. Знаменский вспоминает, как за ту же кружку молока с белой булкой он мог написать сочинение на латыни за обеспеченного, но не слишком способного семинариста.

Любовь к рисованию у Знаменского стояла, пожалуй, на втором месте после истории. В раннем детстве, не имея денег на покупку цветных карандашей и красок, он пользуется для их изготовления соком различных растений, а также использует соскобленный с печи мел и печную сажу. Сюжеты его картин, которые, по большей части, он дарил своим знакомым и, к счастью, сохранившихся в некоторых частных коллекциях, были самые разные. Это и библейские сюжеты, и пейзажи, и портреты, исполненные тонкого психологизма, и копии картин известных мастеров.

В 1860 году Знаменский в звании магистра окончил семинарию и был направлен на учебу в Казанскую духовную академию. Здесь на академической скамье определились его главный интерес и дело всей жизни - изучение истории русской церкви. Кафедру общей и церковной истории в Казанской академии в разное время занимали такие известные личности, как Григорий Захарович Елисеев, читавший курс с 1844 по 1854 год, и воспитанник Казанской академии Афанасий Прокофьевич Щапов. Лекций Елисеева Знаменский не мог слышать. К тому времени Григорий Захарович занимался совсем другой деятельностью - он становится журналистом, одним из руководителей, наряду с Некрасовым и Чернышевским, журнала "Современник", представляя в нем направление "мужицкой", крестьянской России. Елисеев был предтечей Н.К.Михайловского и движения так называемого народничества, но он же оставил заметный след и в истории Казанской академии. Его перу принадлежит объемный труд по истории Казанской епархии, которым пользовались многие историки, в том числе и Знаменский.

Широкую известность среди современников Афанасий Щапов заслужил не как профессор-историк, а прежде всего своей страстной речью на панихиде по убиенным крестьянам села Бездна Казанской губернии, в которой приняли участие многие студенты Казанского университета и академии. За эту речь Щапов был отстранен от профессорской должности, арестован и затем сослан в Сибирь, впрочем, с предоставлением государственной службы, где и скончался 45 лет от роду. В "Истории Казанской духовной академии" Знаменский уделяет много места личности и трудам Щапова - своего учителя и предшественника. Высоко оценивая его разносторонние научно-исторические сочинения, в особенности по истории раскола, восхищаясь его феноменальной работоспособностью, Знаменский в то же время не соглашается со многими крайностями его взглядов, в частности, с идеализацией народной жизни и, по его выражению, "поэтизацией" мужика. Эти несогласия Петр Знаменский высказывал своему учителю, будучи еще студентом, в диспутах, проводившихся на квартире у Щапова, который сторонился своих коллег-преподавателей, но зато охотно дискутировал на исторические темы со студентами.

Не без волнения вступал Знаменский на академическую кафедру, так как сознавал, что в памяти студентов еще живы были блестящие, эмоциональные лекции Щапова. Как его ученик, Петр Васильевич на первых порах довольно близко держался прежней программы, сглаживая только ее крайне народническое направление. Щапов придавал крестьянскому фактору значение главной движущей силы истории, Знаменский же, признавая этот фактор безусловно важным, считал, что все другие сословия российского общества также играют большую роль в историческом процессе. Постепенно у Знаменского складывается своя собственная оригинальная программа изучения и преподавания общей и церковной истории, отличная как от щаповской, так и от официально-консервативной. В своей программе Знаменский уделял большое внимание учету экономического и географического факторов в церковной истории, что сближало его научную концепцию с концепцией его современника, великого русского историка В.О.Ключевского. Однако не менее важным Знаменский считал духовно-нравственный фактор, который в истории России определялся в значительной степени православной церковью.

Начало шестидесятых годов ХIХ столетия - время крупных реформ во всех сферах государственной и общественной жизни России. Не миновали реформы и церковную жизнь. Сама реальность требовала пересмотра многих положений, касающихся отношений государства и церкви, церкви и общества. Труды по истории русской церкви, в которых отчетливо проявились новые тенденции, стали появляться в шестидесятые-семидесятые годы, в их числе - "Руководство к русской церковной истории" П.Знаменского, в основу которого были положены записи его лекций в Казанской духовной академии.

Необходимость в таком учебном пособии ощущалась давно. "Руководство", впоследствии получившее название "История русской церкви", выдержало при жизни автора семь изданий. По этой замечательной книге обучались (и сейчас обучаются!) в духовных учебных заведениях. История русской церкви, написанная автором, обладающим, несомненно, художественным талантом, а также его идейная позиция и привлекли внимание Н.С.Лескова.

В 1871-72 годах П.В.Знаменский подготовил докторскую диссертацию - капитальнейший труд на 850 страницах - "Приходское духовенство со времени реформы Петра" (Казань,1873). Этот труд, в который вошли несколько десятков статей, опубликованных в журнале "Православный собеседник", не утратил своего научно-исторического значения и по сей день. Ссылки на него часто можно видеть в трудах современных историков. Материалом для многих статей Знаменского служили рукописи из библиотеки Соловецкого монастыря, которая была переведена в Казанскую академию во время Крымской войны ввиду опасности вторжения английского флота на севере страны. Знаменский был председателем комиссии по описанию рукописей Соловецкой библиотеки. Всего было описано 700 рукописей, что составило три объемных тома, более трети всех описаний принадлежит перу самого Знаменского.

В 1892 году Казанской духовной академии исполнилось 50 лет. К этой юбилейной дате ученый совет поручил профессору Знаменскому написать ее историю за период с 1842 по 1870-е годы - до введения нового устава академии. Профессор блестяще справился с поручением. Труд этот не имеет аналогов в истории русских духовных академий. Знаменского по праву называли летописцем-Нестором своей alma mater. И в этом труде запечатлелся его блестящий стиль незаурядного историка и писателя. Книга лишена той официальной протокольной сухости, которой грешат подобные издания, написана живым, образным русским языком. Перед читателем оживают многие события, подчас драматические, и действующие лица этих событий. Психологические портреты, описания жизни и деятельности известных профессоров академии, ее отцов-ректоров, а также многочисленных скромных служащих и студентов по художественной выразительности и достоверности не уступают биографическим очеркам наших писателей-классиков. При описании исторических лиц со всеми их достоинствами и недостатками, пристрастиями, слабостями, интересами, симпатиями и антипатиями Знаменский нигде не нарушает той меры, на которую ему указывал Лесков и нарушение которой привело бы к унижению человеческого достоинства героя, а сам рассказ легко мог бы превратиться в фарс.

Это сочинение Знаменского высоко оценил и историк В.О.Ключевский. Благодаря в письме казанского коллегу за присланные тома "Истории", он писал: "В Вашем юбилейном "поминовении" поминаемые покойники Казанской академии встают совсем живыми людьми. В Вашем рассказе мне впервые показались понятными и некоторые лица, о которых доселе я имел недостаточно ясное разумение". Подобную восторженную оценку "Истории" Знаменского дал также выдающийся философ Василий Розанов. Он вспоминал, как один бывший воспитанник Казанской академии дал ему просмотреть эту книгу и как он был увлечен ее содержанием.

Нельзя сказать, что сочинения Знаменского не встречали никакого сопротивления и критики со стороны духовной и гражданской цензуры. Так, казанский архиепископ Антоний (Амфитеатров) находил, что в труде Знаменского "выставлены темные стороны жизни высшей церковной власти" и приходского духовенства, но этот и подобные ему отрицательные отзывы, к счастью, были "парализованы" авторитетной защитой выдающегося церковного историка Макария (Булгакова), бывшего в то время архиепископом Литовским.

В глазах же сообщества гражданских ученых-историков авторитет казанского профессора был непререкаем. По представлению В.Ключевского он был единогласно избран доктором истории honoris causa Московского университета, членом-корреспондентом Петербургской академии наук, доктором истории Казанского университета, пожизненным членом Московского общества истории и древностей российских, а также членом многих провинциальных научных обществ. Все четыре российские духовные академии удостоили его звания почетного доктора.

По достижении 60 лет Знаменский, имея за плечами 36 лет усердной профессорской службы и непрерывной научной и литературной деятельности, почувствовал, что уже не может, как прежде, с той же энергией служить на педагогическом поприще, и решил освободить кафедру для молодого, полного сил доктора богословия, к тому же многодетного семьянина. Это был поступок, на который не каждый мог бы решиться. Еще один учебный год Знаменский прослужил за штатом, а затем совершенно оставил профессорскую службу, сделавшись "свободным профессором", но связь с родной академией не порывал до конца жизни.

В качестве "свободного профессора" он получил новую, более широкую, чем прежде, аудиторию, собиравшуюся у него на квартире. Его любимый ученик и душеприказчик, сам известный историк и архивист, профессор Иван Михайлович Покровский вспоминал о своем учителе: "Всегда добрый, внимательный и услужливый, П(етр)В(асильевич) никогда не отказывал в нужном и возможном совете. Всем доступный, он по-прежнему не жалел дорогих сокровищ своего ума, знания, опыта, делясь ими со всеми. Можно смело сказать, что никто из добровольных посетителей П. В-ча не уходил от него неудовлетворенным и без новых знаний".

Не оставляет "отставной профессор" и своих литературных занятий. Ему принадлежит заслуга возвращения из длительного забвения религиозно-нравственного учения о. Феодора (Бухарева), чьи революционные по сути идеи не были поняты современниками и строго судимы в печати, а сам автор гоним при жизни. Благодаря в первую очередь статьям П.Знаменского удалось издать лежащие под гнетом духовной цензуры почти 40 лет сочинения Бухарева.

В отличие от своего знаменитого современника и писателя Лескова, разочаровавшегося к концу жизни в православии и отошедшего от него, оставаясь при этом христианином, Знаменский был до конца жизни верен и православию, и его церкви. Он не хуже Лескова видел и знал "темные" стороны церковной жизни и кризисные явления богословской науки, но при этом верил во внутреннюю интеллектуальную и нравственную потенцию православия, которая путем неустанной работы и совершенствования может постепенно преодолеть кризисные явления и очиститься от негативных исторических наслоений.

В обычной жизни П.Знаменский, как отмечали его ученики, был глубоко верующим православным человеком, доказывая это своими поступками. Широко известна его благотворительная деятельность, о которой мы уже упоминали. Примеры его благих дел можно продолжить: он отказался от вознаграждения за свой монументальный труд "История Казанской духовной академии" в пользу поддержания недостаточных студентов. Несколько тысяч томов из своей библиотеки он передал родной академии и епархиальному женскому училищу. В его архиве сохранились многочисленные благодарственные письма различных адресатов за его бескорыстную материальную поддержку.

Все люди, близко знавшие Петра Васильевича, отмечают благородство его натуры, душевную доброту, простоту и естественность в обращении, мягкий добродушный юмор и даже "прирожденный аристократизм", который, впрочем, вполне ощущается даже на его фотографиях. Благодаря каждодневному упорному труду бывший полуголодный бурсак, не имевший лишней пары белья и нескольких рублей для покупки красок и книг, превратился в гражданского генерала, действительного статского советника, но все это не сделало его самодовольным снобом, упивающимся собственной славой и величием. От этого он был надежно защищен обаятельным качеством - самоиронией, которая чувствуется в его письмах.

Петру Васильевичу не довелось дожить до трагической развязки исторической российской драмы. Он тихо скончался 2 мая 1917 года в своем доме. Но богоборческая власть не оставила его за гробом. Спасский монастырь, в ограде которого был похоронен он сам и его супруга Антонина Михайловна (скончалась в 1906 году), в безбожные 1930-е годы был разрушен, а вместе с тем пришло в запустение и кладбище при нем.

Казалось, навсегда канула в Лету память об известном некогда казанском историке. Но - "все возвращается на круги своя". Новый поворот в российской истории возвращает к жизни духовные и исторические ценности, творческое наследие многих выдающихся историков, философов, богословов и писателей. И в ряду этих выдающихся деятелей отечественной культуры достойное место по праву принадлежит Петру Знаменскому.

Борис КУНИЦЫН.