Давлетьяров
Ахметсафа Мустафович

"Если приложить эту силу к камню, из него потечет вода..."

На днях исполнится сто лет со дня рождения Ахметсафы Давлетьярова - главы правительства республики в 1937 году, а ранее - замдиректора Таткнигоиздата и редактора газеты "Кзыл Татарстан", друга молодости М.Джалиля. Не посторонним человеком был Ахметсафа Мустафович и для нашей газеты. В ходе массовых репрессий, обезглавивших коллектив "Красной Татарии" летом 1937 года, семь дней - с первого по седьмое августа - он исполнял обязанности ее редактора.

А уже вскоре, 30 ноября того же 1937-го, сам пал жертвой произвола. Молодой, тридцати двух лет от роду, Председатель Совнаркома ТАССР А.Давлетьяров был арестован сотрудниками НКВД прямо в своем рабочем кабинете. Это случилось, когда он, засидевшись допоздна, готовился к очередному заседанию правительства, которое должно было состояться на следующий день.

Детство он пробатрачил на баев. Пас скот, сторожил огороды, сплавлял лес. Оренбургская деревня Татарская Каргала была большая - почти три тысячи дворов, одних мечетей - тринадцать. Семья была многодетная. Мать умерла рано, и в доме появилась мачеха, которая после смерти отца почувствовала себя полновластной хозяйкой в доме. Несмотря на все лишения, Ахметсафа с отличием окончил медресе, где заразился "революционной бациллой". В 1919 году вступил в комсомол, подбив на это и младшего брата Ахметхана. Мачеха, прознав об этом, возмутилась самовольством братьев, не нравилось ей и то, что они много времени проводят в сапожной мастерской, где расположился центр местной молодежи. Как-то нашла комсомольские билеты и бросила их в огонь. С ними сгорела и без того тонкая ниточка, которая связывала Ахметсафу с родовым гнездом. И вскоре он, вслед за старшими братьями, ставшими красноармейцами, навсегда покидает родительский кров.

В Оренбурге Ахметсафа становится учащимся открывшегося после Гражданской войны педагогического техникума - Татарского института народного образования (ТИНО). В хрестоматийном сборнике "Муса Джалиль" (Казань: Таткнигоиздат, 1976) есть фотография, на которой тесно, плечом к плечу сидят лучшие тиновцы - А.Давлетьяров, М.Джалиль, А.Мухамадеева, С.Ишбулдин, З.Рахманкулов... Они выступали с лекциями на заводах, выезжали со спектаклями в села. Пьесы сочинял Муса Джалиль. Подгадывали аккурат к религиозным праздникам, чтобы отвлечь от них татарскую молодежь. Их ждали, любили, хотя и врагов артисты нажили себе немало.

А перед представлением - непременно лекция, и здесь непревзойденным мастером считался Ахметсафа. Позднее в своих воспоминаниях о Давлетьярове его коллега по Татарскому коммунистическому университету Абдулла Юнусов писал: "Слушая его лекции и выступления на семинарских занятиях, я не уставал поражаться четкости и законченности его мыслей. Он мог ясно и понятно разъяснить, довести до сознания каждого слушателя самые сложные трактовки, которые встречаются в экономических науках".

И все же самой привлекательной чертой в этом симпатичном юноше была его удивительная скромность. Она дополнялась общительностью, трудолюбием и высокой работоспособностью, что не могло не притягивать к нему окружающих. При этом Давлетьяров - еще и спортсмен, художник, немного поэт.

В 1924 году он участник ленинского призыва - партийного набора после смерти вождя мирового пролетариата. Через год Давлетьярова ждет первое серьезное испытание - его отправляют в Среднюю Азию бороться за установление советской власти. Там он ведет агитработу среди узбеков, татар, казахов. Ездит по селам, преподает на курсах партийных и советских кадров.

Однажды чудом спасается от преследования басмачей, встретившихся на пути после возвращения из дальнего кишлака. Во время погони за ним, к счастью, враги не захотели мокнуть в реке, в которую Давлетьяров бросился с конем. Если бы они знали, что гонятся за руководителем отдела Хорезмского окружкома КП(б) Узбекистана, наверняка бы постарались догнать...

И тогда не быть бы Ахметсафе в 1927-м студентом, а затем - аспирантом Татарского коммунистического университета в Казани, не сыграть скромную свадьбу с выпускницей Рабигой Сарымсаковой, не стать двадцатипятитысячником и организатором коллективизации.

Из дневника Давлетьярова - совпартработника Мензелинского кантона: "С полуночи до трех утра было общее собрание колхозников, ни один не ушел, сидят, как пришпиленные. Работали с таким напряжением, что если приложить эту силу к камню, из него вода потечет...

Перепутались все дни и ночи. Времени для сна оставалось минимально. Любой ценой надо было выполнить решение конференции: ни один колхозник не должен выйти из колхоза. Волнения и переживания этих дней никогда не забудутся, первые потрясения не зарубцуются. Это был тоже фронт".

А было и такое: "Время к полуночи. Мы с секретарем волкома Файзуллиным сидим в клубе деревни Старое Курмашево и дописываем свои бумаги. Вдруг врывается толпа с криками: "Не хотим ваших колхозов!". Схватил со стола лампу и трахнул ее об пол, потом выбил ногой крестовину окна и, вытолкнув в проем Файзуллина, выбрался сам. Пришлось спасаться в огородах..."

В январе 1936 года решением обкома его возвращают в Казань, в аппарат Татгосиздата для работы над изданием трудов классиков марксизма. Здесь Давлетьяров работает помощником главного редактора, а затем главным редактором. Одновременно он - секретарь парткома.

Дальнейшие события закрутились стремительно, словно в калейдоскопе. В июне 1937 года Давлетьяров становится ответственным редактором газеты "Кзыл Татарстан", а 16 сентября - председателем Совета Народных Комиссаров ТАССР, одновременно избирается депутатом Верховного Совета СССР.

Но внезапно все рушится в черную пропасть...

* * *

Как показала после его ареста секретарь следственной части Юговская, "Давлетьяров был арестован ночью, и сразу его стали допрашивать прямо в кабинете. Работники говорили, что его били..."

В показаниях арестованного читаем: "...Еще в тот период (28-32 гг.) в откровенных беседах друг с другом мы выражали недовольство политикой партии по национальному вопросу. Мы рассматривали эту политику как не отвечающую интересам национальных республик, приходили к тому выводу, что Москва не считается с республиками, попирает их права и проводит колонизаторскую политику.

Мы также проявляли большие колебания в вопросе коллективизации сельского хозяйства, расценивая это мероприятие партии как не жизненное... Мы считали, что коллективизация преждевременна, что крестьяне к этому еще не подготовлены, что эта политика партии обречена на провал. Когда же не на словах, а на деле, на базе сплошной коллективизации, началось повсеместное наступление на кулака, мы были не согласны с политикой партии, считая совершенно не нужными такие меры, как выселение кулаков.

...Мы говорили об отсутствии демократии в партии, о том, что проводится совершенно неправильная политика в отношении троцкистов и правых, что такие "личности", как Троцкий и Бухарин, без основания ущемляются, им не дают высказываться и защищать свои идеи".

Выездная сессия Верховного суда ТАССР на закрытом заседании 9 мая 1938 года приговорила Ахметсафу Давлетьярова со стандартной обвинительной формулировкой - "за участие в пантюркистской националистической организации и связи с правотроцкистской террористической организацией к высшей мере наказания - расстрелу". В тот же день приговор был приведен в исполнение.

Позднее следственные органы пытались замести следы и выдали родственникам справку о скоропостижной смерти Давлетьярова в заключении в 1942 году. Но сыновьям Ахметсафы Мустафовича удалось установить, что скорее всего погребен он был сразу после расстрела в братской могиле на Архангельском кладбище... А спустя десятилетие в мордовских лагерях сгинула и его супруга, не подписавшаяся под обвинениями против мужа.

За отсутствием состава преступления А.М.Давлетьяров в июне 1956 года был реабилитирован военной коллегией Верховного суда Союза ССР в июне 1956 года. Помощник военного прокурора ПриВО майор Попов, расследовавший это дело, написал впоследствии, что распутать его оказалось несложно. Оно было шито белыми нитками и сразу рассыпалось...

Андрей ЛЕБЕДЕВ. “РТ”.