Эпидемия не столько подчеркнула существовавшие ранее, и особенно обострившиеся после украинского майдана февраля 2014 года, противостояние планетарных центров силы, сколько обнажила глубину реального системного кризиса международных политических и экономических отношений в целом, - пишет "Русстрат".

Ключевых причин три. Во-первых, успехи в научно-технической революции, активное внедрение вычислительной техники и широкая автоматизация производственных процессов обернулись ростом производительности труда, вызвавшим фундаментальные изменения в организации экономического механизма, ведущие к значительному отличию от его описания в классических книгах по экономике.

Представления о принципах функционирования и методах эффективного управления рынками критично отстали от фактического положения дел. Например, рынок перестал быть свободным.

Государственные расходы (от госзаказов до финансирования различных социальных программ поддержки населения) сегодня стали формировать доминирующую долю национального ВВП. В частности, во Франции они составляют 55,6%, в Финляндии 53,3%, в Швеции 49,3%, в среднем по зоне Евро – 47,1%, отдельно в Евросоюзе – 45,8%, в Японии – 38,9%, в США – 37,8%, Россия – 37,7%.

Причем, масштаб экономической зависимости стран от размера бюджетных расходов их правительств стабильно растет. Например, в 2008 году во Франции она была только 50%, в Соединенных Штатах – лишь 31%. Из-за чего устаревшие управленческие рекомендации, годные для устройства мировой экономики даже четверть вековой давности утратили адекватность ее нынешнему устройству.

Во-вторых, с конца 90х годов ХХ века в мире произошло масштабное перераспределение масштабов концентрации производства по основным регионам планеты. На фоне общего снижения удельного веса промышленности в совокупном мировом ВВП с 32% в 1995 до 25,4% в 2018, ранее безусловно ведущие промышленно развитые страны утратили превосходство в доминировании.

Из 30,3 трлн долларов совокупного объема мирового промпроизводства, на Китай приходится 9,17 трлн, тогда как на США – 3,3 трлн, на Японию – 1,44 трлн, на Россию – 1,2 трлн, на Германию – 1,047 трлн долларов.

При том что в традиционном историческом и культурном мировосприятии Америка продолжает считать себя безусловным экономическим лидером планеты с ВВП в 21,5 трлн долларов по итогам 2019 года. Занимающий второе место в рейтинге Китай имеет 14,2 трлн. На третьем месте Япония (5,2 трлн), на четвертом Германия (4,2 трлн), на пятом Британия (2,98 трлн). Россия (1,64 трлн) относится к двенадцатому месту.

Большое несоответствие характера сложившейся к данному моменту политического мироустройства и международного распределения властных полномочий фактическому состоянию экономической мощи порождает напряжение из-за стремления официальных лидеров удержать свои позиции вопреки складывающимся реальным тенденциям.

В-третьих, эпидемия продемонстрировала чрезвычайно высокую степень уязвимости сложившегося механизма хозяйственных связей, как в логистическом, так и в ресурсном смысле.

Например, объявление карантина в Китае автоматически остановило там производство промышленных товаров и показало сколь минимальными являются оборотные складские запасы в структуре сбыта, вследствие развития логистики и десятилетий оптимизации операционных издержек. Рост уровня общей прибыльности экономической системы достигался ценой критичного снижения ее устойчивости к внешним неблагоприятным факторам.

Экономические последствия

Положение осложнилось высокой зависимостью уровня занятости населения от сферы услуг, создающей от 50 до 75% всех рабочих мест в ведущих странах мира. Прекращение работы одних лишь кафе сразу создал резкий рост безработицы и критично повысил нагрузку на социальные расходы бюджета.

Мировая экономика в целом продемонстрировала критично зависимость функционирования от ставки прежде всего на оборот и покрытие прежде всего сиюминутного спроса. Введение карантинных мер не только заставило людей сидеть дома, но и обвалило потребление логистических услуг, вызвав сокращение спроса на топливо.

Потребление бензина и автомобильного дизеля в ведущих странах снизилось на 45%, авиационного топлива – на 63%. Из-за чего вскрылся огромный масштаб избытка предложения нефти. При совокупной мировой добыче черного золота около 100 млн баррелей в сутки, общее его потребление в мире оказалось на уровне 70–75 млн.

Существовавший рыночный механизм регулирования баланса спроса и предложения со своей задачей не справился. В связи с чем мировые цены на нефть обвалились с 67 долларов в октябре 2019 года до 31,74 долларов за баррель марки Brent в первой декаде марта 2020.

Остановка производств в период с февраля по середину мая текущего года привела к сокращению спроса на сталь на 30 – 32%, на 40% на уголь, на 70% на бетон и большинство видов строительных материалов.

Наложение кризиса на климатические изменения высветил проблему избытка предложения природного газа. Как в смысле баланса между трубопроводной и сжиженной формами, так и спроса на него как сырье и энергоноситель в целом.

В частности, в Европе, из-за теплой зимы, уровень заполненности подземных хранилищ газа по состоянию на середину мая находится у отметки в 42%, тогда как обычно к этому моменту он не превышал 17%. Из-за чего средняя цена за миллион британских тепловых единиц на газ упала со 4,5 – 5 до менее чем 2,8 долларов.

Фактически перед угрозой стагнации оказались все отрасли мировой экономики.

Положение на основных рынках

При этом фактическая ситуация и складывающиеся доминирующие тенденции на основным мировых рынках оказались в разной динамике.

Китай в эпидемию первым вошел и первым из нее вышел, а централизация управления позволила ему развернуть масштабные меры по купированию негативных последствий и восстановлению производства.

Но при этом оба его ключевых рынка сбыта – Европа и США, - сейчас все еще остаются под карантином. Восстановление нормальной экономической деятельности на них продолжает оставаться под вопросом.

Китай и ЮВА.

Точные данный итоговых потерь китайской экономики от коронавируса нет, общая статистика появится не ранее июня, однако по предварительным отчетам КНР в первом квартале текущего года недосчиталась не менее 1 трлн юаней (143,1 млрд долл) или примерно 1% ВВП в годовом исчислении.

Второй квартал также добавит негатива. Обычно к этому времени Китай получал до 500 млрд долларов прибыли от туризма и близкую к тому цифру от продаж потребительских товаров в период многочисленных мировых праздников (14 февраля, 8 марта, весенних торговых ярмарок, модных показов весенне-летних коллекций, и т.д.).

В этом году все они не состоялись. А так как показы предваряли заключение контрактов на поставки товаров на весь летне-осенний период, их отсутствие означает пока мало прогнозируемый спад объема заказов на продукцию китайских заводов на предстоящие 4 – 5 месяцев.

Сложность прогнозирования характера и глубины взаимного влияния факторов уже привела китайское руководство к официальному отказу целевого планирования показателей экономического роста страны на 2020 год. Учитывая, что Китай потребляет до половины всех базовых ресурсов, отсутствие его прогнозных показателей затрудняет перспективный анализ ближайших тенденций в мировой экономике в целом.

В том числе для остальных стран Юго-Восточной Азии и Азиатско-Тихоокеанского региона, страны которых находятся в аналогичном положении. Например, из-за отсутствия туристов в январе – марте 2020 Япония потеряла 1,29 млрд долларов. По мнению исследовательского института Номура, только одно это обернется снижением годового японского ВВП на 0,14%, а с учетом других отраслей сокращение может составить 1,2%.

Ближний Восток и Африка.

В виду отсутствия в Африке и на Ближнем Востоке сколько-нибудь серьезного промышленного производства влияние на положение и перспективы данного региона в основном оказывает снижение спроса на энергоносители, являющиеся основной экономического благополучия расположенных там государств.

В первую очередь ситуацию определяет экономика Саудовской Аравии, попавшая в тяжелое положение из-за обвала цен на нефть и стратегической ошибки с попыткой развязать экономическую войну с Россией в рамках соглашения ОПЕК+.

В текущих условиях Эр-Рияд оказался в прямом противостоянии со сланцевой добычей в США, конкуренция с которой привела стороны к затяжному и мало перспективному клинчу.

Вашингтон политическими мерами и экономическими санкциями сумел пресечь попытку саудитов расширить долю мирового рынка за счет ценового демпинга. Кроме того, Королевство оказалось сильно ограничено в ценовом маневре из-за отсутствия других источников компенсирования расходов своего государственного бюджета.

Падение доходов вынудило КСА переверстывать бюджет, урезать не только социальные программы, но и инвестиционную программу корпорации Арамко. Что уже в ближайшей перспективе сильно ускорит темпы падения добычи нефти и газа в КСА.

Европа.

Положение Европы на данный момент остается самым неопределенным из всех. Текущие события показали, что представления о ЕС как о достаточно эффективном централизованном политическом и экономическом пространстве оказались сильно завышены. Столкнувшись с кризисом ЕС тут же распался на изначальные государства, борющиеся с ним только в рамках собственных границ.

Раздробленность действий и несогласованность мер вероятно обернется совокупными потерями общей европейской экономики на 5% по итогам года. Вероятно, даже больше, так как приведенный прогноз не учитывает последствий заявленных Еврокомиссией антикризисных мер, предусматривающих повышение общего долговой нагрузки ЕС более чем на 3 трлн евро или почти на 3,1% ВВП Евросоюза.

США.

Вопреки ранее бытовавшим представлениям о несокрушимости американской экономики, именно она демонстрирует сегодня тенденцию к наибольшему масштабу экономических потерь. Оценка размер которых варьируется от 6% (минфин США, 1,29 трлн долл) до 18,6% в лучшем и 55,8% в худшем случае (крупнейших в Америке хедж-фонд Bridgewater, от 4 до 12 трлн долл. соответственно).

Наибольшие потери, по оценкам экспертов фонда, понесут энергетика, транспорт и индустрия развлечений. Капитальные вложения, по их оценкам, снизятся на 900 млрд долларов, расходы на выкуп акций, слияния и поглощения – на 600 млрд, кроме того, ожидаются «весьма значительные сокращения численности персонала» компаний.

Отдельной строкой стоит начавшееся банкротство сланцевой отрасли США, капитализация которой превышала 2,2 трлн долларов.

Роль и место России в текущих событиях.

Хотя на российскую экономику эпидемия ударила относительно слабее чем в Европе, Америке или Китаю, - фактические потери по итогам 2020 года ожидаются в пределах от 0,8 до 2% ВВП, - сложившиеся тенденции не обошли РФ как крупную экспортную экономику мира. Прежде всего, в секторах торговли энергоносителями, некоторыми видами другого сырья.

Все существовавшие до сентября 2019 года прогнозы развития рынков утратили свою актуальность. Например, вместо уверенного наращивания объемов экспорта природного газа в Европу (200 млрд кубометров в 2017, 225 млрд кубометров в 2018) с перспективой выхода на отметку в 280 – 300 млрд кубов к 2025 – 2027 годах, по итогам 2019 удалось добиться лишь 219 млрд м3, а в 2020 ожидается снижение до 193 млрд кубов. Падение объемов в сочетании со снижением экспортных цен грозит потерей около 25% экспортной газовой выручки.

Схожая проблема стоит по нефти, углю, и практически всем видам базового сырья. Точная картина его отгрузок на момент проведения еще отсутствует, однако уже очевидно, что Евросоюз, на который приходилось 70% российского экспорта, к докризисным цифрам спроса в ближайшей перспективе не вернется. Более-менее внятное восстановление можно ожидать не ранее начала 2022 года. Да и то, результат будет зависеть от ряда начатых кризисом политических тенденций.

Последнее особенно наглядно проявляется в связи с обострением противостояния США с Китаем. Проигрывая ему в торговой войне правительство США пытается реализовать на практике все оставшиеся рычаги влияния на остальной мир, в первую очередь на Европу, для организации торговой изоляции КНР, экономика которой, в сущности, похожа на российскую.

В том смысле, что доля внешнеторгового оборота в ВВП Китая составляет 26,4%, аналогичный показатель у РФ – 43%. Вследствие чего сложности со сбытом промышленных товаров на экспорт неизбежно ведут к сокращению объемов внутреннего промпроизводства КНР, а значит оборачиваются снижением ее спроса на сырье и энергоносители.

Являясь крупнейшим потребителем ресурсов, Китай самым непосредственным образом влияет на баланс их спроса и предложения на международном рынке, что непосредственным образом сказывается на текущих ценах и перспективах их изменения в будущем.

Падение цен оборачивается не только снижением доходов российской экономики, но и порождает три группы фундаментальных проблем стратегического уровня.

Во-первых, обостряется борьба за рынки и нарушается сложившийся механизм ценообразования, что крайне затрудняет стратегическое планирование. В частности, только из-за падения цен на газ сроки окупаемости газопровода «Северный поток–2» сдвигаются минимум на 5–7 лет, тем самым лишая «Газпром» возможностей к финансированию новых крупных инфраструктурных проектов. А также вынуждает серьезно перерабатывать бюджетные планы Российской федерации.

В том числе в стратегически важных для будущего экономического и социального развития страны – базовых госпрограммах. Денег на их финансирование в ранее запланированных объемах нет и в предстоящие 2 года вероятнее всего не будет.

Во-вторых, эпидемия поставила под сомнение перспективы дальнейшего продолжения европейского интеграционного проекта. Что, в свою очередь, обострило там трения, как на уровне между входящими в ЕС государствами и центров в Брюсселе, так и между ведущими группировками правящей элиты внутри самих национальных государств. Это вылилось в утрату предсказуемости даже среднесрочного европейского экономической и, главное, политической линии.

Например, с одной стороны, Еврокомиссия выступает за блокирование газопровода СП-2 жесткими рамками Третьего энергопакета, а Германия настаивает на его реализации вне рамок Европейской энергетической хартии. Но в то же время, правительство ФРГ демонстрирует нерешительность в принятии собственных законов, выводящих СП-2 из-под ТЭП, а германский газовый регулятор подтверждает распространение норм ТЭП на СП-2. В результате затрудняется оценка целесообразности дальнейших действий по проекту.

И не только по нему. Из примерно 600 млрд долларов внешнеторгового оборота РФ более 420 млрд приходится на Евросоюз. Усиление там внутренних политических трений формирует угрозу стабильности торговых отношений, а значит и экономическим перспективам России в целом.

Теоретически логичным стратегическим ответом в указанных условиях выглядит переориентация внешнеторговых операций с запада на восток, в Китай. Но такой шаг не может быть реализован быстро, требует значительных долгосрочных инвестиций в инфраструктуру, перестройки экономических цепочек, а также несет ряд важных рисков.

Торгуя с Европой, Россия взаимодействовала с достаточно рыхлым союзом 28 стран, лишь пять из которых по размеру экономики превосходили российский, да и то не фатально. К примеру, Германия по ВВП превосходит Россию лишь в 2,4 раза, Франция – в 1,68 раза, Италия – в 1,25 раза.

Это позволяло разговаривать с ними в известной степени на равных, в том числе используя существующие между ними собственные трения. Тогда как ВВП КНР превосходит российский в 10 раз, что предопределяет заметно другой баланс отношений, не во всем удобный и выгодный Москве.

В-третьих, вызванные эпидемией экономические сложности у постсоветских стран обострили проблемы российского интеграционного проекта. Как большого – ЕАЭС и ОДКБ, - так и малого – с Союзным государством. Причем именно Минск своими метаниями в поисках экономического спасения сегодня доставляет больше всего проблем.

Формат СГ долгое время понимался в качестве эталонной технологической схемы собирания бывших советских земель назад в одно общее централизованное сильное государство. Нынешняя позиция Минска подчеркивает интерес лимитрофов к России только в качестве щедрого источника бесплатных бонусов и преференций, что российским интересам принципиально не соответствует.