Русский язык: кто и что заставляет нас говорить и думать не по-русски?


Русский язык: кто и что заставляет нас говорить и думать не по-русски?

Прошёл месяц с момента внесения поправок в Федеральный закон «О государственном языке РФ». Однако чиновники не побежали снимать вывески на заморских языках и спасать русский язык от поругания

👁232

Заявлено, что данный правовой акт имеет отложенное действие и начнёт реализовываться не ранее 2025-го года.

А в чём очередная причина задержки? Ведь базовый вариант законопроекта был принят ещё аж в 2005 году, то есть почти два десятилетия назад!

Оказывается, заменять слова на аналоги можно будет лишь тогда, когда появятся нормативные словари и справочники. Иными словами, перечень «разрешённых заимствований» будет опубликован в словарях в виде памятки-указивки? Это, видимо, чтобы депутаты не перепутали чего и не отменили лишнего, особенно в политическом лексиконе. По словам парламентариев (тоже слово, кстати, нерусское), большинство слов в российской политической системе иностранные и не имеют аналогов.

Вон оно в чём дело, оказывается. Как же это сразу найти замену словам «мэр», «парламент» или «референдум»? Весь социальный «ковёр» за последние 30 лет соткали на западный манер.

А на слово «президент» вообще никто, вероятно, не замахивается. Это и понятно, так как вся политическая основа государства - президентская власть - сформирована по американскому образцу, заменив отечественную власть Советов.

Сможет ли в таком случае принятый закон изменить ситуацию так, чтобы по новым правовым нормам удалось вернуть в повседневную жизнь русскую культуру с её самобытностью и традициями? Да и возможно ли такое вообще исключительно директивными методами?

Может быть, лучше было бы раздать всем чиновникам многотомный словарь русского языка, чтобы прочитали его внимательно на досуге и, засучив рукава, принялись за работу?

Нормативные словари, грамматики и справочники, которые фиксируют нормы современного русского литературного языка, нужно иметь и расширять. Но живой язык в прокрустово ложе каких-то ограничений и условностей не впихнуть. По большому счёту, не в словарях дело, а в самой жизненной практике, которая попадает в словари и находит отражение в них, но никак не наоборот. Ставить телегу впереди лошади вряд ли продуктивно.

Мировой опыт тому свидетель. Есть общеизвестный Оксфордский классический словарь. Но когда в быту миллионам людей навязывается бейсик-инглиш, фундаментальный «правильный» словарь оказывается бессильным повлиять на происходящие тектонические языковые упрощения, так как за ними стоят конкретные политические решения.

Вопрос не праздный: как обеспечить защиту национального языка в условиях современной геополитической реальности, когда предпринимается попытка утилизации языков в глобальном масштабе?

Молдавский язык вместе с его носителями пытаются растворить в румынском. По этой же логике нет места на «карте» и украинскому языку. Если проводить более существенные обобщения, то тогда выходит, что все страны Латинской Америки должны говорить исключительно на испанском, а Северной Америки – на американизированном английском. В очереди на языковую гильотину и Европа, которая всё больше попадает под дамоклов меч англосаксов. Не согласные с таким правилом выбраковываются. Причём объявляются вне игры не просто отдельные граждане, а целые страны и народы.

Более сильный и коварный пожирает более беззащитного. Всё по естественному отбору Чарльза Дарвина, когда побеждают более приспособленные и сильные? Но не надо при этом забывать, что в природе еще есть и симбиоз, при котором мирно уживаются разные виды.

Способна ли утилизация и упрощение языкового многообразия привести человеческое сообщество к вершинам осмысления сложных природных и социальных систем?

Опыт истории тут как нельзя кстати. В своё время была мода изучать язык эсперанто (Esperanto). Это такой международный искусственный социализованный язык, созданный для международного общения и применяемый на практике. То есть язык, рождённый не в ходе эволюции жизни каких-то народов, а планово, рукотворно, искусственно созданный варшавским лингвистом и окулистом Лазарем (Людвиком) Марковичем Заменгофом в 1887 году.

Не означает ли это того, что глобалисты-империалисты уже тогда имели «интернациональную» программу по «распаковке» национальных границ и установлению контроля в виде внешнего управления, в том числе и над языковыми особенностями нации?

Если такая попытка создать глобальный новояз была предпринята еще 150 лет назад, почему же геополитические игроки не могут навязать одним махом применение искусственного языка сегодня? Не получится, скажете вы, в силу национальных языковых особенностей граждан, проживающих в разных государствах?

Но локально уже во многом получилось. Например, с тем же бейсик-инглишем (Basic English), придуманным в 1925 году британским писателем, философом и лингвистом Чарльзом Огденом. Тогда это была попытка упростить английский так, чтобы он оставался понятным для носителей, но в то же время был прост для иностранцев. То есть фактически была придумана упрощённая версия английского языка, которая сегодня продвигается, а точнее – навязывается в качестве эталона всему миру.

А у нас заменять слова на аналоги, то есть эквиваленты иностранных слов, можно будет лишь тогда, когда появятся нормативные словари и справочники!

Как писал русский историк литературы, педагог Н.А.Котляровский, «словарь – это вся внутренняя история народа». Но нам нужно, чтобы единый словарь был написан так, чтобы вобрал в себя всю гамму национальных диалектов. И к этому нужно ещё добавить живое настоящее слово, обращенное в будущее.

А если просто разобраться «по понятиям», то с чем и зачем? Для чего вообще нужны эти аналоги? Уж не для того ли, чтобы вновь попытаться ввести раз и навсегда в оборот искусственный язык в мировом масштабе? Так сказать, «отэсперантить» русский язык (как равно и другие национальные языки мира). Всё лишнее (сложное и многогранное) будет отрезано и выкинуто на помойку в качестве ненужного хлама.

А аналоги нужны для того, чтобы было понятно, как переводится с русского на иностранный язык то или иное слово не столько другому человеку, сколько роботу.

Может быть, эти реформации и нужны лишь для того, чтобы все смысловые переводы уловила цифровая машина, искусственный интеллект? Но тогда это не защита языка, а простая унификация «под машину» и всё! Применение «искусственного интеллект» в этом случае - это анализ сложных вещей и процессов или использование современных технологий для контроля за сознанием граждан для унификации и упрощения картины мира?

Потому что простая интеграция словарей в современные цифровые системы вряд ли сможет повлиять на сокращение чрезмерного употребления англицизмов и жаргонизмов, если они будут «литься рекой» в рекламе на ТВ и сетях, равно как и канцеляризмов.

И тогда расчёты «индексов грамотности» могут оказаться под стать ЕГЭ, когда формальный результат вроде бы есть, а «сутевое» наполнение под вопросом.

Нам нужна не цифровая матрица идентичности, а живая человеческая языковая среда общения.

В случае внедрения информационных технологий на основе лишь формально-правовой практики гражданам разрешат пользоваться только дозированным набором англицизмов, и тем самым язык и вся нация может ещё больше оказаться под англосаксонским влиянием. Русский язык тем самым будут и далее пытаться вытеснить на периферию цифрового западного мира, на обочину истории вместе с его носителями.

Это борьба идеологий, мировоззрений, ценностей, в том числе за будущее мироустройство. Из этого и нужно исходить.

Если так, тогда становятся понятнее замыслы глобальных игроков: машина, когда ей зададут чёткий алгоритм и пояснят смысл каждого слова, расшифрует весь понятийный ряд, и можно будет быстренько всех отформатировать, отрихтовать и унифицировать!

Прощай тогда, самобытный русский язык! И да здравствует «бейсик раша» (искусственный русский), который будет творцами «нового дивного мира» вписан в общую глобальную языковую цифровую матрицу плановых рукотворных языков.

Творцами мировой «перестройки» делается очередная попытка ввести в широкий оборот контролируемый, то есть упрощённый язык (controlled natural language) как ограниченную версию естественного языка и созданного для выполнения определённых задач. Не скрывая особо своих намерений, они пишут о том, что «контролируемый язык — это подвид естественного языка, полученный ограничением в использовании грамматики, терминологии и речевых оборотов посредством регламентирующих правил с тем, чтобы снизить или искоренить его многозначность и сложность». Ни больше и ни меньше!

Чем может ответить Россия?

Лаптями щи хлебать, конечно, не надо, когда уже и лаптей-то в обычном быту нет. Но не надо бежать впереди паровоза только затем, чтобы на каждом углу майнить, хайповать, кешбэкать. А то может оказаться, что через какое-то время, причём самое непродолжительное, будут одни «фейки» да «геймеры». Ведь дело не столько в компьютере и гаджете, сколько в его содержимом. Равно как дело не столько в Интернете как технологии, сколько в его «внутрянке», в смысловом наполнении информации.

Признанные классики русского языка, начиная с А.С.Пушкина, не уставали подчёркивать, что «язык это и есть народ». Зачем же тогда пытаться вживлять инородное тело в живую ткань национального организма?

Жизнь народа – в языке, его самобытности и культуре, которая пронизала его невидимыми энергетическими нитями. От этого и мышление его носителей. Вот, например, единственный в своем роде «Поморский словарь» с тысячами забытых и полузабытых русских слов, который оставила нам в наследство его собирательница Ксения Петровна Гемп. О каждой из своих находок она рассказывала с восторгом: «Вы только послушайте, нет вы только послушайте, до чего же слово-то вкуснейшее, и в нем какая-то добрая ирония – «вездея». От «везде я».

А ещё она и другие сподвижники собрали и оставили потомкам уникальную Пушкиниану. Это всё то, что сегодня формирует нравственную, историческую и ценностную основу русского языка. А значит, формирует самостоятельную нацию, граждан своей страны, живущих интересами Отечества, а не инородными красивостями, завлекаловками и словесными забегаловками.

И дело не в заимствованиях иностранных слов как таковых. Они естественным образом и так проникают в язык и закрепляются в нём, если оказываются нужными. При этом происходит адаптация чужеродных слов под местный говор. Дело значительно глубже: цифровые революционеры хотят убрать все «коверкания» и иносказания, местные сленги и особенности и спустить единые трафареты «сверху». Потому что понимают: кто сохранит свой самобытный язык, тот сохранит свою культуру, а значит – своё национальное самосознание, свою идентичность. Это является мощнейшим оружием против разных басурман и захватчиков, которые открытым или скрытым способом пытаются нивелировать и исказить «Слово», навязать отдельной нации свои порой нездоровые и нетрадиционные ориентации.

С чего начать в этом плане? Хотя бы с того, чтобы убрать из официального лексикона недосказанность и фальшь. Если статья 1 части 1 принятой редакции Закона дополнена словами «как язык государствообразующего народа, входящего в многонациональный союз равноправных народов Российской Федерации», то пора публично назвать этот народ, а не скрываться за так называемой политкорректностью.

Полномасштабно ввести в школу для изучения истинных носителей культуры русского языка, таких, например, как Николай Лесков, которого Лев Толстой называл «самым русским из наших писателей», имея в виду его понимание народа, а Антон Чехов считал его одним из главных своих учителей. Тогда, возможно, подвинутся «солженицыны», «пелевины» и другие представители пера.

Трепетно относиться к соотечественникам, где бы они ни жили и к тем, кто хочет говорить и думать по-русски, разделяет наши ценности.

Русский язык вполне может предложить миру вариант защиты как вечных ценностей - справедливости, традиционной семьи, фундаментального образования, так и в целом артикулировать созидательную идеологию будущего во всеуслышание для своих сторонников и для всех тех, кто готов говорить с нами на равных, умом и сердцем воспринимать русскую речь.

Автор: Алексей Чернышов
Источник: www.km.ru